Теоретические взгляды на концепцию правовой системы в начале XXI века. Андрей Лушников - Трудовые права в XXI веке: современное состояние и тенденции развития. Монография Защита прав человека в 21 веке является
За 2017 год от СПИДа в России умерло больше 20 тысяч человек.
По данным Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом, уже 1,2% населения России в возрасте 15–49 лет инфицированы ВИЧ. Средний возраст смерти от ВИЧ/СПИДа в России составляет 35–40 лет.
По сути это эпидемия. Учитывая, что в большинстве случаев ВИЧ передаётся через обычные гетеросексуальные контакты, не очень понятно, как предотвратить его распространение. Пропаганда профилактики ВИЧ на федеральном уровне практически отсутствует, центры по борьбе с болезнью приравниваются к иностранным агентам и закрываются. Старшеклассникам в школах никто не рассказывает об опасностях ВИЧ и о том, как избежать заражения.
И тут я открываю такую новость...
Минздрав отменяет прописку . Ведомство готово лечить пациентов с ВИЧ по временной регистрации
Казалось бы, новость хорошая. Но в действительности она показывает, насколько устарела система медицинской помощи в России, насколько она тяжёлая и неповоротливая.
Оказывается, есть в мире страна, гражданам которой даже в XXI веке отказывают в лечении только потому, что у них в паспорте стоит неправильный штамп. И самое печальное, что страна эта – наша.
Если по какой-то причине у тебя нет прописки, то всё, ты никому не интересен. Либо ищи способы лечения ВИЧ строго в своём регионе, либо уезжай за границу. Например, Московский городской центр профилактики и борьбы со СПИД департамента здравоохранения города Москвы неоднократно отказывался ставить на учёт ВИЧ-инфицированных без прописки и отправлял их в СПИД-центры по месту постоянной регистрации.
Люди, проживающие "не в своём" субъекте РФ, просто оказываются без лекарств и какой-либо медицинской помощи. Какой-то идиотизм, к тому же циничный и вредный для общества.
Здесь мы плавно переходим к проблеме прописки. Официально её в России как бы нет. На самом деле, конечно, есть, просто называется она "регистрацией по месту жительства". Прописка – это пережиток крепостного права. Вы, наверное, проходили в школе этапы закрепощения крестьян и помните, что сначала был Юрьев день, потом "заповедные лета", бессрочный сыск беглых и т.д.
Уже при Петре I появились внутренние паспорта . Документ выдавали крестьянам по месту жительства сроком на год как раз для того, чтобы их было легче контролировать. Официально эти документы назывались "пропускными письмами" и "адресными билетами" и были чем-то средним между нынешней регистрацией по месту жительства и регистрацией по месту пребывания. Паспортами эти бумажки называли именно в народе. Тех крестьян, кого ловили без паспорта или с просроченным документом, кидали в тюрьму и затем отправляли домой на суд помещика.
После распада империи паспортная система была упразднена, чего задолго до революции желал сам Ленин:
"Социал-демократы требуют для народа полной свободы передвижения и промыслов. Это значит, чтобы в России были уничтожены паспорта (в других государствах давно уже нет паспортов), чтобы ни один начальник не смел мешать никакому крестьянину селиться и работать, где ему угодно. Мужик – дитя малое, без начальства и двинуться не смеет! Разве это не крепостная зависимость?"В.И.Ленин, 1903 год, статья "К деревенской бедноте"
В 1925 году вышло постановление Совета народных комиссаров РСФСР "О прописке граждан в городских поселениях". Тогда житель советской России ещё мог предъявить практически любой документ, например трудовую книжку или свидетельство о браке.
Однако в 1932 году начался очередной этап закрепощения. 27 декабря 1932 года было издано постановление ВЦИК и СНК "Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописке паспортов". Оно было необходимо сталинскому режиму для того, чтобы голодающие крестьяне Украины и Северного Кавказа не перебрались в более благополучные районы и остались умирать у себя на родине.
В городах разнообразным "нежелательным элементам" (бывшие дворяне, нэпманы, бродяги, проститутки и т.д.) отказывали в выдаче паспортов. На беспаспортных устраивались облавы, и всех их отправляли в Сибирь. В общей сложности из больших городов выслали 1,8 млн человек.
При Сталине прописываться заново должен был каждый, кто сменил место жительства на срок более трёх суток. Тогда же возникло понятие временной прописки при сохранении постоянной по месту жительства. То есть примерно как сейчас. Колхозники паспортов не имели и являлись по сути теми же крепостными крестьянами.
В позднем Совке условия были не столь жёсткими. Гражданин СССР должен был выписываться со старого ПМЖ и прописываться в новом, если переезжал куда-то на срок свыше полутора месяцев. На общение с властями по этому поводу ему отводилось трое суток, при этом госслужащие могли просто так отказать в прописке. Тогда "проситель" должен был уехать из города в течение недели. Находиться без прописки на территории Советского Союза было незаконно.
Официально прописка была отменена 1 октября 1993 года, но изменилось немногое, лишь поменялось название и чуть смягчились условия. Но не везде. Например, в Москве и Питере долгое время действовал "прописочный ценз" – без городской прописки не принимали на работу, не регистрировали в поликлиниках и т.д.
К сожалению, в современной России всё ещё действует прописка в её советском понимании, настоящий пережиток крепостного права. В статье 27 Конституции РФ говорится, что "каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства" . Но на самом деле наше свободное передвижение по стране ограничивают такие инструменты, как прописка и временная регистрация.
И можно только гадать, сколько ещё существует идиотских ограничений вроде запрета на помощь ВИЧ-инфицированным без "правильной" прописки.
XVI городская сессия учащихся и студентов прошла в ОЦ «Горностай». Школьники и студенты взвешенно и вдумчиво обсуждали такие сложные темы, как эвтаназия, смертная казнь, сталинские репрессии и т.д. Сессия длилась почти три часа без перерыва. Но ребята до последней минуты с большим вниманием слушали выступления и активно участвовали в дискуссиях.
Тема доклада Марии Лифунши и Карины Посоховой (3-й курс СИБУПК) была посвящена разводу родителей, имеющих гражданство разных стран. В Конвенции о правах ребёнка 1989 года закреплено право «не разлучаться со своими родителями». Но на практике бывает иначе. В России после развода дети по решению суда чаще остаются с матерью, а встречи с отцами-иностранцами оказываются крайне затруднительными. Зарубежным папам приходится либо оформлять туристическую визу (что совсем непросто), либо просить о приглашении бывшую супругу. Иногда отцы идут на нарушение закона и похищают своих детей. Обычно правоохранительные органы не рассматривают такие случаи, как преступления, особенно если они совершены с согласия ребёнка.
Но, как отметили в своём выступлении Мария и Карина, в таких ситуациях страдает не только нервная система родителя, у которого украли чадо, но и сам ребёнок. На их взгляд, стоило бы ужесточить наказание за киднеппинг.
При этом следует упростить получение визы родителю, который хочет попасть в нашу страну, чтобы увидеться с ребёнком.
Полина Петрунина (10-й класс школы №147) затронула, может и не столь глобальную, но весьма актуальную для присутсвующих тему – о дисциплинарной ответственности школьников. Ученики, нарушающие дисциплину, часто слышат от педагогов угрозы об отчислении, но мало кто из детей воспринимает эти слова всерьёз. В реальности, отметила десятиклассница, у учителей не слишком много рычагов воздействия, за исключением самых безобидных: замечаний и выговоров. Дисциплинарное взыскание нельзя применить к обучающимся в начальных классах. Отчислить могут лишь ребёнка старше 15 лет, если это прописано в уставе школы, и только после того, как применили другие способы воздействия.
Нельзя отчислить ученика из-за посещения школы не по месту жительства (этот фактор учитывается только при приёме в первый класс). Но если поведение школьника ущемляет права других участников образовательного процесса, то администрация учебного заведения может перевести его на другую форму обучения: очно-заочную, индивидуальную, семейную.
Яна Размыслова (2-й курс СибУПК) предложила собравшимся задуматься о смертной казни, мораторий на которую был введён Конституционным судом РФ в 2009 году. Чтобы охарактеризовать отношение россиян к этому факту, студентка привела данные соцопросов. Так, в 90-х 70% респондентов выступали за смертную казнь. По мнению докладчицы, столь высокий процент можно связать с преступлениями Чикатило в эти годы. В 2010-м поддерживающих такой вариант наказания было уже 40%. Кроме того, Яна привела впечатляющие результаты анкетирования заключённых семи тюрем, отбывающих пожизненный срок. 80% из них предпочли бы смертный приговор. Во время своего выступления студентка исследовала позицию присутствующих в аудитории, в итоге из 50 слушателей семеро оказались сторонниками смертной казни.
– При нынешнем проценте ошибочно осуждённых отменять мораторий мы не в праве, – высказалась одна из слушательниц.
В поддержку этого мнения прозвучало и другое: смертная казнь – это, по сути, «готовность государства убить тысячи невинных ради наказания сотен тысяч виноватых». Между тем, не стоит забывать об огромных средствах, которые тратит наша страна на содержание преступников.
Элина и Кирилл Ситниковы, ученики ОЦ «Горностай», подняли не менее острую для нашего общества тему эвтаназии. И снова взгляды присутствующих разделились. Даже сами докладчики не достигли консенсуса. Кирилл убеждён, что эвтаназия в нашей стране нужна, но доступна она может быть только людям с неизлечимыми болезнями. Элина же уверена, что право «на хорошую смерть» (именно так переводится слово «эвтаназия» с греческого) имеют в том числе и люди по эмоциональным причинам. Среди доводов «за» были названы право на самоопределение, возможность уйти от жестокого и негуманного лечения, право быть альтруистом (по отношению к родным и близким) и экономическая сторона вопроса. Среди аргументов «против» докладчики выделили ценность человеческой жизни, вероятность диагностической и прогностической ошибок, появление новых способов лечения, доступность эффективных обезболивающих и риск злоупотребления со стороны персонала. Восхищала смелость выступающих, продуманность аргументов, готовность спокойно и взвешенно отстаивать свою позицию. Впрочем, то же самое можно сказать обо всех услышанных в этот день докладах.
Порадовали слушателей и более опытные коллеги. Александр Рудницкий, председатель координационного совета новосибирского областного историко- просветительского общества «Мемориал», решил назвать свой доклад «Пропаганда вместо науки» и посвятил его новому учебнику истории Новосибирской области. Если первые две главы пособия, посвящённые периоду с древних времён до начала XX века, у правозащитника никаких нареканий не вызвали, то третья глава, на его взгляд, «кишит историческими ошибками».
Были претензии даже к выведенному в предисловии обращению Владимира Городецкого: «В истории нашего региона, как и всей страны, немало славных и трагических страниц, но сибиряки всегда с честью и достоинством переносили тяготы и искренне радовались новым достижениям», – приводятся слова бывшего губернатора.
– Уместно ли говорить, что жертвы террора с достоинством переносили своё убийство в затопляемых баржах, свою гибель с семьями на затопляемых остовах посередине Оби? – вопрошает докладчик. – Может Роберт Эйхе с достоинством обрекал людей на смерть, подписывая тысячи приговоров? Или он потом с достоинством переносил зверские пытки и свою собственную казнь?
В главе про Академгородок докладчика удивило отсутствие упоминаний таких фамилий, как Христианович, Соболев, Будкер или Покровский. И это лишь часть озвученных им замечаний.
Александр Львович не стал отмалчиваться и по поводу нашумевшего выступления в Бундестаге школьника из Нового Уренгоя.
– Всегда стоит проверять источники. Если вы внимательно прочтёте его речь, то увидите, что никаких извинений немцам он не приносил, – отметил Рудницкий и предложил учителям организовать отдельное обсуждение этой истории.
Директор Института прав человека, эксперт Совета при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека Валентин Гефтер завершил сессию словами, с которыми сложно не согласиться: «Законы нужно не только выполнять, но и критиковать. А при необходимости корректировать и менять.
Право – это не инструмент правящего класса. Это вещь более вечная и не зависимая от сиюминутной власти. Более базовая!».
Юлия ЧЁРНАЯ Фото с сайта ОЦ «Горностай»
Тема 14. Российское право в начале XXI века
Основные тенденции развития российского права в начале XXI века. Дискуссионные вопросы развития конституционного права. Внесение изменений в Конституцию 1993 года. Деятельность Конституционного Суда. Проблема правового совершенствования национально-государственной политики. Судебная реформа. Совершенствование системы организации и функционирования органов милиции. Проблема коррупции в современной России. Ювенальная юстиция. Правовой нигилизм и его преодоление. Особенности положения религиозных конфессий в РФ.
Тема 14. Российское право в начале XXI века - понятие и виды. Классификация и особенности категории "Тема 14. Российское право в начале XXI века" 2017, 2018.
КЛАСС XI ОЛИМПИАДА ПО АСТРОНОМИИ И КОСМОНАВТИКЕ ШКОЛЬНИКОВ КАЛУЖСКОЙ ОБЛАСТИ XXI РОССИЙСКАЯ ОЛИМПИАДА ПО АСТРОНОМИИ 2013-2014 УЧ. ГОД Блеск кометы Рекомендуемые критерии оценки Возможное... .
КЛАСС XI ОЛИМПИАДА ПО АСТРОНОМИИ И КОСМОНАВТИКЕ ШКОЛЬНИКОВ КАЛУЖСКОЙ ОБЛАСТИ XXI РОССИЙСКАЯ ОЛИМПИАДА ПО АСТРОНОМИИ 2013-2014 УЧ. ГОД КЛАСС XI ОЛИМПИАДА ПО АСТРОНОМИИ И КОСМОНАВТИКЕ ШКОЛЬНИКОВ КАЛУЖСКОЙ... .
XX век XIX век Планеты в ранних 1800-х Меркурий Венера Земля Марс Веста Юнона Церера Паллада Юпитер Сатурн Уран В середине XIX столетия астрономы начали понимать, что объекты, которые они открыли в течение последних 50 лет (такие как... .
Курс лекций по «Русскому языку и культуре речи» Лекция № 1. Русский язык и культура речи на рубеже веков.. 3 1. Русский язык конца ХХ - XXI веков. 3 2. Стили современного русского языка. 4 3. Языковая норма.. 5 Лекция № 2. Публицистический стиль.. 6 1. Общая характеристика... .
В 1995 году при президенте РФ был создан Совет по русскому языку, куда вошли видные ученые, писатели, поэты, преподаватели. Современное состояние русского языка – ужасающее. Сказываются социально-экономические причины последних десятилетий, прежде всего. Так же сказывается... .
В 1995 году при президенте РФ был создан Совет по русскому языку, куда вошли видные ученые, писатели, поэты, преподаватели. Современное состояние русского языка – ужасающее. Сказываются социально-экономические причины последних десятилетий, прежде всего. Так же сказывается...
А. М. Лушников, М. В. Лушникова
Трудовые права в XXI веке: современное состояние и тенденции развития
Предисловие
В современной России трудности социальной стабилизации во многом обусловлены недостаточной теоретической проработкой правовых реформ. Научная значимость предлагаемой читателю монографии заключается в выявлении закономерностей и тенденций развития трудовых прав в ХХI в., научном обосновании решений, возникающих правовых проблем. Данное теоретическое исследование на основе выявленных закономерностей, тенденций развития трудовых прав позволяет в рамках научного подхода осуществить поиск правовых способов разрешения ряда проблем, возникающих в ходе проведения социальных реформ в сфере трудовой занятости, миграции, социального обеспечения.
В России успешная модернизация экономики и инновационное развитие должны сопровождаться и обеспечиваться мерами по реализации Программы достойного труда в рамках международного договора о сотрудничестве РФ и МОТ на 2013–2016 гг. Очевидна потребность в научно обоснованных предложениях de lega ferenda по претворению в жизнь этих планов в ключе закономерностей и тенденций развития трудовых прав в XXI в.
Монография посвящена проблемам трудовых прав в системе прав человека в условиях глобализации. В рамках предлагаемой авторской концепции обосновываются современные тенденции развития трудовых прав в ХХI в. Они в значительной степени обусловлены Программой достойного труда, принятой Международной организацией труда (МОТ), особо востребованной в период последнего мирового финансового кризиса и экономической стагнации. Дается авторское определение публичных и частных пределов реализации трудовых прав. В этом ключе следует разрешать актуальные проблемы теории и практики применения презумпции трудовых отношений, запрета злоупотребления трудовыми правами, запрета дискриминации в трудовых правоотношениях. В результате проведенного всестороннего анализа заявленных проблем разрабатывается новый научный подход к прогнозированию социально-правовой политики Российского государства, перспектив ратификации Конвенций МОТ.
Отметим, что данная проблематика отчасти рассматривалась нами в предыдущих исследованиях1.
Основные закономерности и тенденции развития трудовых прав в XXI в
1.1. Понятие и признаки закономерностей и тенденций развития трудовых прав
Развитие цивилизации в целом, как и любой ее составной части (а право – неразрывная составляющая любой цивилизации), представляет собой сложный, многоуровневый и многофакторный процесс. В этой связи в рамках научных исследований возможно последовательное осуществление трех мыслительных операций:
1) выявление закономерностей развития правовых явлений как в общем, так и отраслевом аспекте;
2) определение на базе выявленных закономерностей тенденций дальнейшего развития тех или иных правовых явлений;
3) как можно более полное соответствие выявленным тенденциям экспертной, а по возможности и правотворческой деятельности.
В данной главе исследования будет предпринята попытка выявить основные закономерности развития правовых явлений в отраслевом аспекте, определение на базе выявленных закономерностей тенденций дальнейшего развития трудовых прав в ХХI в.
Прежде чем перейти к сути проблемы, кратко определимся, что мы будем подразумевать под правовыми закономерностями и тенденциями, что между ними общего и в чем различие.
Научных публикаций о правовых закономерностях в российской научной литературе не так много, однако они дают возможность сформулировать определение правовых закономерностей. По наиболее распространенной версии о них можно говорить, как об объективной, систематической повторяемости устойчивых связей факторов и явлений в сфере права.
В неразрывной связи с правовыми закономерностями находятся тенденции. Очевидно, что предметом любого теоретического знания является не только эмпирически воспринимаемые вещи и явления, а также заложенные в них объективные тенденции, обнаруживаемые лишь на уровне научной абстракции. Тенденцией можно считать основное направление дальнейшего развития, которое со временем может стать закономерностью2.
Не претендуя на полноту охвата проблемы, попробуем изложить признаки, отличающие закономерности от тенденций.
1. Закономерности всегда ретроспективны, они определяются в координатах «здесь и сейчас», но исходя только из анализа предшествующего развития государственно-правовых явлений. Напротив, тенденции всегда перспективны, где «здесь и сейчас» – только точка отсчета, от которой и определяются тенденции дальнейшего развития.
2. Закономерности служат основой для определения тенденций, так как последние можно условно назвать «предзакономерностями будущего развития». Без выявления закономерностей невозможно определить тенденции, притом что тенденции в будущем с большой долей вероятности могут стать закономерностями (новыми или модификацией старых).
3. Тенденции связаны с разными по содержанию видами закономерностей. Они не могут касаться закономерности возникновения правовых явлений, в некоторой степени связаны с закономерностями функционирования и всецело охватываются закономерностями развития.
4. При этом закономерности представляют собой варианты наиболее жесткой и последовательной связи правовых явлений, как правило, более продолжительны и универсальны. Напротив, тенденции могут отражать более слабые, только формируемые связи правовых явлений, которые могут быть более краткосрочными, непоследовательными, менее ярко выраженными. Как уже указывалось, только наиболее стойкие и внутренне связанные тенденции могут стать закономерностями.
5. Закономерности выражают преимущественно онтологическую, гносеологическую и эвристическую функции теории права. Тенденции, напротив, связаны преимущественно с прогностической функцией.
6. Как закономерности, так и тенденции являются научной абстракцией, однако закономерности по своему содержанию более объективны. Тенденции выражают только потенциал развития правовых явлений и в этом смысле менее объективны3.
Далее мы рассмотрим предпосылки выделения тенденций развития трудовых прав с опорой на уже выявленные закономерности. Сразу оговоримся, что анализируемые закономерности и тенденции глобального характера (если быть точным, то скорее характерные для экономически развитых стран Запада) во многом совпадают с аналогичными российскими. Однако последние имеют и некоторую специфику, определяемую совокупностью особенностей социально-экономического и политического развития России.
Начнем с того, что на рубеже ХХ – XXI вв. развитие трудовых прав на Западе, а сегодня и в России выходит на новый качественный уровень. Трудовые права работника ХХ в. – это права, сформировавшиеся в индустриальном обществе и отчасти постиндустриальном. XXI в. начался как век информационного общества. Это общество основано не на производственной (индустриальной) общественной организации труда, а на новой нарождающейся общественной организации труда, черты которой только еще намечаются. Трудовые права, сформулированные в ХХ в., уже не укладываются в рамки новой общественной организации труда, продиктованной условиями информационного общества.
Примечательно то, что и приверженцы концепции постиндустриального (информационного) общества4, и скептики5 сходятся в одном: произошли принципиальные, поистине революционные изменения в области занятости, что с неизбежностью влечет изменения в трудовом законодательстве и в перечне трудовых прав.
Все это позволяет говорить нам о формировании постиндустриальной (информационной) организации труда как стойкой тенденции, переходящей в закономерность, в значительной части определяющей дальнейшее развитие трудовых прав. Однако она еще не имеет универсального характера и достаточно большое число государств находится на индустриальной стадии, а некоторые – еще на доиндустриальной.
Таким образом, на развитие трудовых прав в начале нового тысячелетия решающее воздействие оказали два планетарных процесса, имеющих характер общесоциальных закономерностей:
1) техническая революция в сочетании с ускоренной социальной эволюцией, результатом взаимодействия которых стало формирование постиндустриального общества;
2) неразрывно связанный с ними процесс глобализации. На данный процесс особое внимание обращается в современных российских исследованиях6.
В этом контексте своеобразным манифестом грядущих изменений стал выход сборника «Трудовое право в постиндустриальную эру»7, авторами которого были патриархи западной науки трудового права англичанин лорд Уэддерберн, француз Ж. Лион-Кан, немец В. Дойблер, а также голландцы М. Руд, и П. ван дер Хейден. Он был подготовлен по материалам научной конференции, организованной в ноябре 1993 г. юридическим факультетом Амстердамского университета и посвященной памяти одного из первых ученых трудовиков Г. Зинцгеймера (1875–1945). Выводы и прогнозы авторов выдержали испытание временем. Отметим, что один из соавторов сборника германский исследователь профессор В. Дойблер неоднократно выступал в России с докладами, посвященными тенденциям развития трудового права промышленно развитых стран8. В России на базе материалов международной научно-практической конференции (январь 2006 г., МГЮА) был опубликован сборник работ ведущих российских исследователей «Современные тенденции в развитии трудового права и права социального обеспечения» (М., 2007).
Рубеж XX - XXI веков ознаменовался осуществлением крупного прорыва на ряде ключевых направлений научно-технического прогресса, повлекшего за собой создание единого общемирового информационного пространства, углубление и диверсификацию международных экономических связей, появление новых революционных технологий в промышленности и медицине. Указанные факторы придали взаимозависимости государств глобальный характер. Однако, наряду с дополнительными возможностями социально-экономического прогресса и расширения человеческих контактов, они породили и новые опасности крупномасштабных экономических кризисов, техногенных катастроф, роста международного терроризма и транснациональной организованной преступности .
Как подчеркивается главами государств и правительств в Итоговом документе Всемирного саммита, принятом 16 сентября 2005 г. в форме резолюции Генеральной Ассамблеи ООН: «сегодня в большей мере, чем когда либо, мы живем в глобальном и взаимозависимом мире. Ни одно государство не может держаться абсолютно особняком. Мы признаем, что коллективная безопасность зависит от эффективного сотрудничества, в соответствии с международным правом, в борьбе с транснациональными угрозами» .
В последние годы стала очевидной тенденция сужения возможностей национальных правительств решать насущные проблемы в локальных, ограниченных рамками своих государств масштабах, без тесной координации их действий с правительствами других стран. Интеграционные процессы, происходящие в политической, экономической, информационной, духовной сферах, вызывают потребность во все более тесном взаимодействии национальных правовых систем как друг с другом, так и с международно-правовой системой.
«В новых условиях,
совершенно справедливо отмечает И.И. Лука-
шук, - традиционные механизмы саморегулирования, такие, как равновесие сил, оказываются малопригодными и подлежат замене механизмами целенаправленного управления, основанными на демократическом сотрудничестве. Баланс сил должен быть заменен балансом интересов. Гармонизация общих и
национальных интересов
гарантия тех и других, основа нового мирового
порядка. Справедливый порядок может иметь надежную опору не в равенстве сил, а в равенстве прав и обязанностей, а также в особой ответственности могучих держав» .
Интенсификация глобализационных процессов, происходящих в современном мире, не могла не оказать влияния на дальнейшее развитие учения о правовой системе в рамках, как общей теории права, так и международно-правовой доктрины. Поэтому отличительной чертой многих разработок отечественных ученых последних лет является более продуманное и взвешенное отношение к понятию и содержанию терминов «правовая система государства» и «международная правовая система».
Так, в учебнике по теории государства и права под редакцией В.Д. Перевалова правовая система общества определяется как «целостный комплекс правовых явлений, обусловленный объективными закономерностями развития общества» . В состав нормативно-правовой подсистемы этого комплекса могут входить, как нормы внутригосударственного, так и международного права. При этом само международное право определяется в данной работе как самостоятельная правовая система, тесно взаимодействующая при регулировании внутригосударственных отношений с национальным правом .
Подобную точку зрения можно встретить в работе М.Н. Марченко, который отмечает, что «международное право как относительно самостоятельная правовая система находится в тесной связи и взаимодействии с другими, относительно самостоятельными национальными правовыми системами, а также - с межгосударственной системой... Его следует рассматривать в качестве подсистемы межгосударственной системы, одновременно выступающей по отношению к нему в качестве окружающей среды» . О международном праве как об особой структурной единице в общей системе права говорит и А.Б. Венгеров.
В то же время в ряде работ и сегодня еще можно встретить не совсем правильное представление о природе международного права и его роли в современном мире. Так, например, Н.И. Матузов в курсе лекций по теории государства и права, с одной стороны, совершенно справедливо указывает, что «международное право не входит ни в одну национальную систему права, поэтому ни одно государство не может считать его своим». Не вызывает никаких возражений также его тезис о том, что объявление международного права Конституцией РФ частью российской правовой системы, «не значит, что оно входит в систему права РФ в качестве самостоятельной отрасли». Однако, с другой стороны, Н.И. Матузов отмечает, что международное право «занимает особое (наднациональное) место» и утверждает, что в правовую систему Российской Федерации оно включается «не в полном своем объеме, а лишь в той мере, в каком выступает источником права страны и не противоречит ее национальным интересам. Речь идет прежде всего о таких нормах, которые направлены на поддержание правопорядка и стабильности в мире» .
Последние утверждения вряд ли можно признать справедливыми, так как в них, не только ставится под сомнение согласительный (межгосударственный) характер международно-правовых норм, но и необоснованно заявляется, что они должны рассматриваться в качестве источников российского права, а также выдвигаются дополнительные условия их осуществления на территории нашей страны. Интересно отметить, что в этой же книге В.Н. Синюков, перечисляя правовые массивы, существующие в современном мире, относит к их числу национальные правовые системы, правовые семьи и группы правовых систем, но ничего не говорит о месте и роли в этом ряду международного права .
Что касается отношения отечественной международно-правовой доктрины к рассматриваемой проблеме, то его сегодня определяют, на наш взгляд, следующие основные моменты. Во-первых, в ее рамках все реже встречаются попытки придать понятию «правовая система» «технический» характер, поставить знак равенства между категориями «правовая система государства» и «право государства». Во-вторых, как следствие, большинство российских юристов-международников заявляют о недопустимости отнесения международно-правовых актов к числу источников российского права . «Нормы международного права, - подчеркивает, в частности, С.Ю. Мароч-кин, - в рамках правовой системы РФ не становятся нормами российского права, а источники международного права - источниками права российского. По своей природе эти нормы занимают обособленное положение в правовой системе РФ, функционируют наряду с российским правом, должны толковаться и применяться в свете целей и принципов международного права и конкретного договора... а не с точки зрения соответствующих ориентиров внутреннего права» . В.А. Канашевский также утверждает, что «категория «источник права» не может быть использована для объяснения действия на территории государства норм иных правовых систем... Международная норма не может рассматриваться в отрыве от своей формы, поскольку в этом случае она утрачивает качество правовой нормы. В признании качества правовой нормы за международными нормами данное государство участвовало совместно с другими государствами. Следовательно, они не могут рассматриваться в качестве источников права данного государства и занимают обособленное положение в правовой системе страны» .
В рамках правовой системы России сегодня принято разграничивать два понятия: «право государства», как совокупность создаваемых его органами правовых актов и норм и «право, применяемое в государстве», как совокупность всех нормативных предписаний, подлежащих реализации в сфере внутригосударственных отношений и (или) действующих в пределах юрисдикции государства и компетенции его органов. Второе понятие шире первого, так как оно охватывает не только национальное право нашей страны, но и признаваемые и применяемые Российской Федерацией нормы международного права, а также нормы права иностранных государств .
Третий принципиальный момент составляет отношение современной отечественной международно-правовой доктрины к содержанию термина «национальная правовая система». В одних исследованиях оно отождествляется с «правом, применяемым в государстве». Поддерживающие этот подход авторы, по общему правилу, не видят необходимости, расширять содержание данного термина за счет включения в его состав идеологического, институционального или правореализационного компонентов. Так, например, П.Н. Бирюков отмечает, что «правовая система РФ (в контексте ч. 4 ст. 15 Конституции) представляет собой совокупность применяемых в нашем государстве правовых норм - российского, международного и иностранного права» . А Г.М. Вельяминов считает, что «самостоятельным правовым порядком (системой) является совокупность правовых отраслей, подотраслей и институтов, составляющих вместе целую обособленную, взаимоувязываемую систему (независимую от других систем) правовых норм» .
Другая группа юристов-международников при определении содержания термина «национальная правовая система» стремится сохранить подход общей теории права к этому вопросу с тем дополнением, что они включают в его содержание и нормы международного права. «Правовая система РФ, - отмечает С.Ю. Марочкин, - представляется как комплекс всех явлений правовой действительности - не только внутригосударственных, но и связанных с международным правом. Она включает правовые нормы, действующие в стране (право РФ, а также нормы международного права и иностранного права с санкции государства); правовую деятельность (деятельность всех органов, учреждений и иных субъектов по созданию и (или) реализации действующих в стране правовых норм) и правовые идеи, представления, теории, взгляды, доктрины (правосознание в широком смысле)» .
В то же время в современной отечественной международной правовой доктрине мало внимания, на наш взгляд, уделяется дальнейшему развитию учения о международной правовой системе. В работах подавляющего большинства авторов она продолжает отождествляться лишь с системой международного права с точки зрения ее структурной организации. Однако некоторые ученые пытаются взглянуть на эту проблему шире. Например, профессор И.И. Лукашук убежден, что в современном мире сформировалась глобальная социально-экономическая система, определяемая им как «мировое сообщество». В качестве ее управляющей подсистемы выступает международное сообщество, основными субъектами которого являются государства. По мнению И.И. Лукашука сегодня можно говорить о том, что международное сообщество располагает довольно разветвленной системой управления, эффективным нормотворческим механизмом, общей системой ценностей и разви- тым правовым сознанием.
Ученый считает, что эволюция мирового сообщества происходит в рамках процессов неформальной и формальной интеграции. Первая осуществляется независимо от политических решений, следуя объективным закономерностям. Вторая проявляется в политических решениях и правовых нормах, которые стимулируют или переориентируют стихийные процессы, а также противодействуют их негативным последствиям. В неформальной интеграции главная роль принадлежит физическим и юридическим лицам, в формальной - государствам, обладающим способностью устанавливать обязательные правила и принимать решения . Главная задача международного права и других социальных норм в рамках глобальной социально-экономической системы - удовлетворение ее потребностей в нормативном
регулировании международных отношений, цель - становление междуна-
родно-правового сообщества, «т.е. сообщества основанного на праве, обеспечивающего верховенство права, примат права в политике» .
В рамках данной теории и теории «международной нормативной системы» И.И. Лукашук, откликаясь на кардинальные перемены, происходящие в современном мире, существенно расширил свое представление о содержании регулирующей и регулируемой подсистем «универсальной системы международно-правового регулирования», концепция которой была сформулирована им в 70-х годах прошлого века. Первая из этих подсистем, по его мнению, должна включать не только правовые, но и моральные и политические нормы, а вторая охватывать не только межгосударственные, но и другие общественные отношения, имеющие международный характер.
С точки зрения Л.П. Ануфриевой, «международное право, образуя самостоятельную систему права, предстает в виде системы в собственном смысле слова, находящейся в международной «системе координат», в которой оно существует наряду с иными подвидами систем: «системой международных отношений», «международной межгосударственной системой», «глобальной, региональными и локальными международными подсистемами» . Упоминает она и термин «глобальная юридическая система», понятие которого охватывает, по ее мнению, как национальные правовые системы,
так и систему международного права. При этом, однако, ни одному из указанных понятий Л.П. Ануфриева не дает развернутого определения.
Собственное видение мирового сообщества как глобальной социальной системы можно встретить у Н.Е. Тюриной. Она считает, что ее образуют общественные отношения между государствами, организациями и физическими лицами как международного, так и немеждународного характера, регулирующие эти отношения принципы и нормы, а также институты и механизмы реализации международного права. «Центральное место в данной системе, - отмечает Н.Е. Тюрина, - занимает само международное право как регулятор международных межгосударственных отношений (международное публичное право), международных негосударственных отношений (международное частное право) и внутригосударственных отношений (в силу признания международного права или его части - международных договоров - в качестве регулятора данных отношений)» .
О формировании в современных условиях глобальной социальной системы говорит и В.М. Шумилов. Как и другие российские исследователи, он считает, что в целях регулирования отношений, возникающих в рамках этой системы, государства могут прибегать к широкому набору средств и методов как правового, так и неправового характера. Вместе с тем, его представление о правовой составляющей указанной системы отличаются известной новизной. Она, по мнению В.М. Шумилова, включает следующие четыре правовых конструкции: внутригосударственное право (регулирует внутригосударственные отношения и отношения частноправового характера с иностранным элементом); международное право (регулирует отношения между государствами и другими «публичными лицами»); транснациональное право (регулирует отношения между частными лицами в тех вопросах, которые не регулируются ни внутренним, ни международным правом); наднациональное право (регулирует отношения в сферах наднациональной юрисдикции, порожденные глобальными проблемами и интересами). Качественное единство между указанными правовыми явлениями В.М. Шумилов предлагает именовать «Глобальной правовой системой» .
Таким образом, можно констатировать, что современная российская международно-правовая доктрина постепенно отходит от узкого понимания международной правовой системы как системы исключительно межгосударственных отношений, регулируемых на правовом уровне нормами международного публичного права. В ее рамках происходит осознание того факта, что исключение из числа субъектов международной правовой системы негосударственных акторов, и, прежде всего, физических и юридических лиц, равно как и отрицание возможности международно-правового регулирования отношений с их участием, не соответствует ни современной практике развития международных отношений, ни существующим механизмам и способам их нормативно-правовой регламентации.
В заключение данного раздела работы несколько слов необходимо сказать о современных зарубежных концепциях международной системы, и о той роли, которая отводится в их рамках международному праву. Определяющее влияние на содержание этих концепций, как и в нашей стране, оказали новые тенденции мирового общественного развития, которые особенно явственно обозначились на рубеже XX и XXI веков и привели к распаду сложившейся после Второй мировой войны системы международных отношений, основанной на противостоянии блоков социалистических и капиталистических государств. На смену биполярному миру времен холодной войны пришла динамично развивающаяся новая сложная мировая система, характеризующаяся многополярностью и многомерностью всех составляющих ее компонентов. Указанные изменения возродили надежды многих зарубежных политических и научных деятелей на существенное сближение Востока и Запада и, как следствие, построение единого мирового сообщества, основанного на универсальных ценностях, принципах взаимопомощи и сотрудничества всех государств мира.
Так, например, немецкий профессор Дж. Делбрук, определяя международную систему, прежде всего, как систему межгосударственных отношений, а также отношений, возникающих между отдельными странами и международным сообществом в целом, отмечает, что сегодня «мы можем наблюдать новые направления сотрудничества между государствами, которые раньше находились в оппозиции друг к другу или держались друг от друга на расстоянии. Как следствие, новый импульс получила деятельность международных организаций универсального и регионального характера и, в особенности, Организации Объединенных Наций. Их укрепление, наряду с развитием других направлений институционального сотрудничества, в настоящее время признается ключевой предпосылкой достижения новой стабильности в пределах международной системы».
Дж. Делбрук специально подчеркивает необходимость «нового осознания важности международного права как юридического каркаса всеобъемлющего и стабильного мирового порядка» . Однако, повышение эффективности международного права в современном мире, по мнению ученого, не дает оснований для отношения к нему, как к мировому или глобальному праву. «Несовершенство механизма осуществления международно-правовых норм и все еще сохраняющая свое значение парадигма государственного суверенитета, - пишет он, - не позволяют говорить о возможности изменения межгосударственной природы международного права» .
Тем не менее, по мнению подавляющего большинства зарубежных авторов к современному международному праву уже нельзя относиться как нормативной конструкции, предназначенной исключительно для регулирования межгосударственных отношений, выходящих за рамки национальных границ. «В XX веке, - отмечает американский профессор Д. Бедерман, - государства перестали быть единственными субъектами международноправовых норм. Это, несомненно, стало одним из наиболее существенных изменений в этой области права, сделав возможным применение его норм в отношении широкого круга индивидов, учреждений и коммерческих пред-
приятии» .
Профессор университета г. Питтсбурга Р. Бранд также согласен с тем, что в прошедшем веке получили развитие «прямые связи между индивидом и международным правом». По его мнению, сегодня «международное право в некоторых случаях обращается непосредственно к индивидам. Государство по-прежнему остается органом, представляющим их интересы в процессе развития международных норм и механизмов, но оно уже не всегда может вмешиваться в ситуацию в тех случаях, когда такие нормы применяются, а механизмы осуществляются» . С ним согласен финский юрист Е. Пааси-вирта, считающий, что современное международное право не ограничивается регулированием межгосударственных отношений и охватывает отношения между индивидами и другими негосударственными образованиями .
В качестве одного из характерных признаков «нового международного права» в западной правовой доктрине часто называют увеличение роли и значения международных организаций в процессе регулирования отношений между государствами, а также при осуществлении контроля за их деятельностью. Некоторые зарубежные исследователи считают даже, что сегодня следует говорить о смещении полномочий по созданию, толкованию и приведению в исполнение норм международного права от национальных прави- тельств к международным организациям.
Довольно интересную точку зрения на этот счет высказывает итальянский профессор У. Маттеи. Характеризуя существо процесса эволюции современного международного права, он отмечает, что в теории, и на практике наблюдается отход от его традиционного понимания как децентрализованной системы правовых норм, основанной на территориальной верховенстве и незыблемости государственного суверенитета. Международное право приобретает черты все более централизованной структуры, что постепенно сближает его с национальными правовыми системами отдельных стран. «Сегодня считается, - указывает ученый, - что международное право представляет собой совокупность позитивных норм, основными источниками которого являются договоры и обычаи. Завтра мы, скорее всего, будем полагать, что междуна-это всемирная правовая система, основанная на однородных
родное право
и повсеместно разделяемых идеалах правопорядка». Первые шаги на пути формирования этой обновленной централизованной правовой системы, по мнению У. Маттеи, уже были сделаны в процессе учреждения целого ряда новых международных кодексов, судов и даже международных тюрем, кото рые к сегодняшнему дню получили широкое признание на мировой арене
При этом У. Маттеи совершенно уверен, что международное право, как, впрочем, и национальные правовые системы, в будущем будут находиться под усиливающимся год от года воздействием правовой доктрины и юридических институтов США, что приведет, в конечном итоге, к формированию некоего «имперского права», основанного на стандартах и ценностях американской юриспруденции. «Существо современного этапа развития глобального юридического сознания, - подчеркивает он, - заключается в его повсеместной американизации» .
Рассматривая содержание современных теоретических взглядов на природу и сущность международного права, нельзя не отметить и тот факт, что в зарубежной правовой доктрине в последние годы определенное развитие получили концепции, пытающиеся поставить под сомнение саму юридическую природу международно-правовых норм и доказать необходимость изменения понятия международного права. Так, например, американский профессор Э. Гузман считает, что к современному международному праву, помимо традиционных договорных и обычных источников, следует относить любые обещания или решения, которые способны оказывать побудительное воздействие на поведение государства материального или репутационного характера . Поэтому, по мнению Э. Гузмана, понятие международного права должно приобрести функциональную окраску и отражать существо процесса воздействия подобных обещаний и решений на мотивацию внешнепо
литических шагов различных государств мира
Однако большинство зарубежных исследователей все же не считают возможным объединять правовые и неправовые регуляторы общественных
отношений «под вывеской» международного права, признавая существование в рамках международной системы не только юридических, но и других международных нормативных конструкций. «Право не является единственным путем, при помощи которого отношения, выходящие за рамки национальных границ, приводятся в порядок, - указывает, например, английский юрист-международник М. Шоу. - Это лишь один из методов воздействия на сложную и изменчивую систему таких отношений, престиж и влияние которого основаны на взаимном принятии на себя субъектами права определенных обязательств. Право и политика не должны разделяться. Они пребывают в постоянном тесном взаимодействии. Ни одна из этих дисциплин не может принизить значение другой» .
Наметившаяся в зарубежной правовой доктрине эволюция взглядов на субъектные и предметные характеристики международного права и его роль в современных международных отношениях не могла не отразиться на представлениях западных ученых о параметрах международной системы, нормативной подсистемой которой, как известно, является международное право. Сегодня многие из них считают, что к числу субъектов этой системы помимо государств и межгосударственных образований должны быть, безусловно, отнесены также индивиды и негосударственные структуры, отношения с участием которых регулируются международно-правовыми нормами. «Совершенно ясно, - подчеркивает все тот же М. Шоу, - что современное международное право функционирует в особенной, конкретной мировой системе, включающей целый ряд акторов от государств до международных организации, компании и индивидов, и, следовательно, оно ответственно перед нуждами и стремлениями таких субъектов» .
С расширением сферы действия международного права и постепенным упрочением институционного каркаса органов, обеспечивающих реализацию его норм, в зарубежной правовой доктрине все большее признание получает мысль о принципиальном сходстве международной и внутригосударственных правовых систем. Как указывает американский исследователь У. Асевес, «международная система в определенном смысле является отражением внутригосударственного общества; ее нормы, правила и институционные структуры отличны по форме, но не по существу» .
На этом фоне в западных политических и правовых школах произошло значительное сокращение числа сторонников «реалистических» концепций международной системы, основанных на тезисе об анархии международного сообщества и принципиальной невозможности совпадения интересов различных государств мира. Целый ряд зарубежных авторов считают сегодня, что эти теории «не в состоянии отобразить новые особенности глобального общества, включая увеличивающуюся живучесть норм международного пра- ва и международных институционных структур» .
С сокращением влияния «реалистической» школы в зарубежной правовой доктрине существенно возросло значение других юридических концепций, оспаривающих справедливость и легитимность построения современной международной системы. В их числе среди наиболее известных можно, в частности, назвать «критическую теорию юридического образования», «критическую расовую теорию», «теорию критического феминизма» и теорию «Ьа1СгП» . При всех разногласиях, существующих между этими концепциями, их приверженцы сходятся на мысли о том, что нормы, правила и институты современной международной системы социально сконструированы, созданы и охраняются не международным сообществом в целом, а определенными доминантными группами (расовыми, культурными, политическими, экономическими, интеллектуальными), функционирующими в его рамках. Поэтому эти нормы, правила и институты не могут в одинаковой степени отражать и защищать интересы всех субъектов международной системы и, следовательно, должны быть пересмотрены.
Завершая краткий исторический обзор развития концепции правовой системы в современной доктрине права и отнюдь не претендуя на его полноту и всесторонность, хотелось бы обратиться к мысли А.М. Васильева. Еще два десятилетия назад он подчеркивал, что категория «правовая система» не отменяет других юридических терминов, не является их синонимом, а несет самостоятельную научную нагрузку, обозначая понятие, синтезирующее на новом уровне наши взгляды обо всех правовых структурах жизни . В настоящее время этот факт в подавляющем большинстве случаев признается и теоретиками права, и юристами-международниками. Для той, и для другой группы исследователей, несмотря на многообразие и противоречивость предлагаемых точек зрения, характерен единый концептуальный подход к пониманию того, что должно являться предметом исследований, проводимых при изучении понятия и содержания международной и национальных правовых систем.
В самом общем виде этот предмет, по нашему мнению, включает следующие четыре основных блока проблем: 1) установление природы и структуры регулятивной основы соответствующей правовой системы; 2) определение перечня ее основных компонентов; 3) выявление характера возникающих между ними системных связей; 4) характеристика механизма функционирования правовой системы и ее взаимодействия с другими системными комплексами аналогичного целевого предназначения. Освящению этих вопросов и будет посвящены последующие разделы настоящего диссертационного исследования.
В заключение отметим, что, несмотря на наличие ряда обнадеживающих признаков, свидетельствующих об обратном, положение, при котором представители внутригосударственной ветви юриспруденции предпочитали не замечать существования международного права как самостоятельной нормативной конструкции и, следовательно, не рассматривали динамику развития национальных правовых систем с учетом воздействия на них международных правовых норм, еще нельзя считать полностью преодоленным. По образному выражению Ю.А. Тихомирова, «пока величие «внешней тени» лишь молчаливо признается, и по прежнему за ней не видят новых тенденций в мировом развитии права, сближении, своего рода переплетении разных его граней, тогда как системное понимание содержания ч. 4 ст. 15 Конституции настойчиво диктует осовременить взгляд на эту проблему» .
С другой стороны, уровень исследований, предпринимаемых в сфере изучения понятия и содержания международной правовой системы, как сложного многоуровневого социально-нормативного феномена, также нельзя признать соответствующим тем практическим задачам, которые ставит перед современной наукой эпоха глобализации, в которую вступило человечество. В этой области, за редким исключением, практически нет фундаментальных разработок, содержание основных понятий лишь обозначено, терминология запутанна и противоречива. Поэтому именно здесь может пригодиться тот богатый опыт изучения качественных и количественных характеристик национальных правовых систем отдельных стран, который уже был получен в рамках общей теории государства и права, и который, по нашему глубокому убеждению, может и должен быть положен в основу размышлений о феномене международной правовой системы.
Что касается общего вывода, который может быть сделан на основе исследования, проведенного в настоящей главе, то его основное содержание сводится к тому, что во второй половине XX - начале XXI века в отечественной и зарубежной международно-правовой доктрине была осознана необходимость подхода к международному праву, не как к застывшей системе юридических предписаний, а как к элементу более широкой системной конструкции, эволюционирующему в процессе взаимодействия с ней и оказывающему на эту конструкцию определяющее регулятивное воздействие. Вызванное завершением холодной войны и появлением глобальных проблем изменение социальной среды, в рамках которой функционирует международное право, создало необходимые предпосылки для повышения интегрированности мирового сообщества и усиления влияния правовых факторов на его развитие. Кроме того, отличительным признаком современности стало распространение действия международных правовых норм на широкий круг отношений с участием физических и юридических лиц.
В этих условиях качественный анализ эффективности и существа процесса воздействия международных правовых норм на регулируемые ими общественные отношения должен предполагать не только изучение содержания и внутренней структуры системы международного права как совокупности юридических предписаний, но и определение параметров его соотношения и взаимодействия с другими элементами правовой действительности, структурно и функционально необходимыми для нормальной работы механизма правового регулирования. Достижение этой цели невозможно без активного обращения в учебной, научной и практической работе к категории «правовая
система», имеющей не только национальную, но и международную «проекции».
- См. Концепция внешней политики Российской Федерации // Международное право. - 2001. - № 1. - С. 434-435.
- Итоговый документ Всемирного саммита 2005 г. [Электронный ресурс] // Док. ООН. А/гея/бО/І от 16 сентября 2005 г. - Режим доступа: http://www.un.org/russian/summit2005/outcome.pdf. - [Дата обращения: 16 ноября 2005 г.].
- Лукашук И.И. Нормы международного права в международной нормативной системе. - С. 14.
- Теория государства и права: Учебник для вузов. / Отв. ред. В.Д. Перевалов. - 3-є изд., перераб. и доп. - М., 2004.-С. 290.
